Золотая коллекция русского кино Смотрите сегодня: "31 июня"

Пушкин. Киносценарий. Глава 11

Русоволосый кавалергард Дантес танцует с царицей бала Натальей Николаевной Пушкиной. "Как они восхитительны...", "Как они подходят друг другу...", "Какой у них счастливый вид..." Их разглядывают, обсуждают, они в центре всеобщего внимания. Только Пушкин, кажется, совершенно безучастен к происходящему, зевая, прохаживается с Жуковским вдоль колонн, хотел взять с подноса лакея мороженое, но тот, мерзавец, обнес его, пытаясь ублажить более сановных лиц. Видя это, Жуковский решительно остановил другого лакея и взял с его подноса пару вазочек.

- Эх, неволя, неволя, боярский двор, - вздохнул Пушкин, - стоя наешься, сидя наспишься. Надо бы уехать из Петербурга в деревню. Сердце покоя просит. Поля, сад, крестьяне, книги, труды поэтические... Семья, любовь, религия... смерть... Да денег нет на переезд. Моего "Пугачева" публика бранит, а что еще хуже - не покупает. Да и журнальные дела не пускают из Петербурга. У меня душа в пятки уходит, как вспомню, что я журналист. Ведь это все равно, что золотарь: очищать русскую литературу - это чистить нужники и зависеть от полиции. Ни у кого нет столько цензоров, как у меня. Черт догадал меня родиться в России с душой и талантом.

Дантес танцевал ловко, элегантно вел свою красивую партнершу. Выпавший из ее рук платочек кавалергард ухитрился подхватить на лету и вернуть даме.

- Уехать? Думаете ли вы об этом? - спросил Дантес, когда танец сблизил его с партнершей. - Я этому не верю, - продолжал он при новом схождении. - Вы этого не намеревались сделать...

Наталья Николаевна ничего не отвечала, глядя своими милыми близорукими маслинами глаз куда-то вдаль, мимо кавалера...

- Чаадаев хочет напечатать свое философическое письмо. - Жуковский снял с проплывающего мимо подноса еще пару вазочек с мороженым, протянул одну Пушкину. - Но цензура вряд ли пропустит.

- Ворон ворону глаза не выклюет. - Пушкин с аппетитом принялся за вторую порцию. - Чаадаев лишь открыто сказал то, что думает о нас, о России вся эта иноземная стая. Разве наша история - лишь бледный, полузабытый сон? Я не согласен с Чаадаевым. Да, мы не принимали участия в событиях, потрясавших Европу. Но России было определено свое, высокое предназначение: ее необозримые равнины поглотили силу монголов и остановили их нашествие на самом краю Европы. Варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились на степи своего Востока.

...Очередной танец Наталья Николаевна танцевала с самим Государем, в почтительно образованном для них кругу.

...Пушкин поставил на поднос вазочку:

- Я тоже далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя, но клянусь честью, ни за что на свете я не хотел бы переменить Отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, как нам Бог ее дал.

Дамы и господа, стоявшие впереди, расступились, и Государь подвел к Пушкину разрумянившуюся Наталью Николаевну.

- Благодарю, Пушкин, - поклонился Николай Павлович. - Получай свою жену целой и невредимой.

Император отошел, и любопытная публика снова сомкнула свои ряды, высматривая дальнейшие действия самодержца.

- Государь наш неотразим, - заметил Жуковский.

- Хорош-хорош, - поддержал его Пушкин, - а на тридцать лет в России дураков наготовил.

Александр Сергеевич с интересом наблюдал, как граф Нессельроде представлял Николаю Павловичу князя Суццо, как мило беседовали принц Прусский и посланник Луи Беверваард Геккерн...

Близ арки пушкинского дома на Мойке выходит странный незнакомец в черной шинели. Перейдя дорогу, он медленно бредет вдоль парапета набережной, заглядывая в окна.

Пушкин с интересом наблюдает за ним: видит, как незнакомец садится в поджидавшие его сани и уезжает, но на его месте оказывается другой, странным образом похожий на него человек. Он так же не спеша бредет по набережной, поглядывая на окна. Пушкин задергивает портьеры и склоняется над столом.

Господи, сколько же новых счетов доставила утренняя почта: от каретника, булочника, свечного торговца... К длинному столбику цифр, выписанных на отдельный лист, Пушкин добавил скрипучим пером еще три, подвел черту. Получив солидную пятизначную цифру, присвистнул и отбросил перо. Взяв в руки письмо без обратного адреса, взломал печать, вынул письмо и сложенный пополам лист: "Диплом на звание рогоносца". Пробегая глазами витиеватый лакейский почерк, он вслух повторял трудно разбираемые слова письма:

- "...Из уважения к вам...", "...компрометирует себя и вас...", "...неподобающе, светской даме...", "...ваша младшая дочь..." ...Какая мерзость! - Он в гневе отшвыривает письмо, переводит взгляд на висящий перед ним на стене портрет его нежной, красивой Наташи...

- Он безумно любит вас. - Настигнув Наталью Николаевну у дверей зала, рыжий нидерландский посланник преградил ей дорогу. - В порыве отчаяния он готов наложить на себя руки. Почему вы так холодны и бессердечны?

- Господин барон, я не понимаю... - Наталья Николаевна отступала, ища глазами мужа.

- Вы могли бы уехать за границу под моей дипломатической эгидой и там соединиться с ним. Вас ждет самая заманчивая будущность.

- Вы забываетесь, господин барон, я замужем...

- Этот развратный человек недостоин счастья иметь вас женой. - Геккерн упорно стоял на пути Натальи Николаевны, не давал ей пройти. - Откройте свои глаза: ведь он изменяет вам... с вашей сестрой, мадемуазель Александриной! Вы просто обязаны отомстить ему...

- О боже! Вы сошли с ума! Да пропустите же меня, барон! Меня ждет муж.

Вырвавшись из плена, Наталья Николаевна стремглав сбежала вниз по лестнице.

- Наконец-то, Наташа. Я уж хотел за тобой подниматься. - Пушкин, уже одетый в шубу, подал жене ее накидку. - Правда, наш экипаж все не подают. Верно, комендант Мартынов снова посадил нашего Ваньку на губвахту. Уж полвека комендантское место занято дураками, но такой скотины, каков Мартынов, мы еще не видали.

Военная молодежь, стоящая вокруг, дружно загоготала. Слуга в ливрее громко прокричал:

- Карету господина Пушкина!

- Какого Пушкина? - раздалось в ответ.

- Сочинителя, - уточнил лакей.

Пушкин недовольно поморщился и повлек жену с крыльца.

Стоящие невдалеке, за цепью жандармов, люди закричали:

- Пушкин! Пушкин! Браво, Пушкин!

Смущенный Александр Сергеевич, помахав толпе рукой, поклонился и последовал за Натальей Николаевной в экипаж.

Внебрачная дочь одного из знатных вельмож, Идалия Полетика, сидя в своей карете, видела, как мимо бежали люди, кричали: "Кто, кто там - император?" - "Нет - Пушкин! Пушкин!" Видела ненавистную чету, проплывшую мимо, в окне своего экипажа. Идалия отпрянула назад, в тень, чтобы не встречаться с ними глазами. Дверца открылась, и Дантес, воровато оглядываясь, впрыгнул, опустился на сиденье подле. Ни слова не говоря, он распахнул ее шубу и запустил руку за вырез декольте.

- Мой любимый, - шептала Идалия, - потерпи до завтра... завтра...

- Завтра ты должна пригласить к себе мадам Пушкину.

- Опять эта кукла. - Идалия отстранилась. - Долго еще мне терпеть ее провинциальную русскую дурость?

- Завтра эта комедия должна окончиться. - Жорж привлек к себе обидевшуюся Идалию, приласкал. - Ты проводишь ее в свою спальню и удалишься. Большего я тебе сегодня сказать не могу. За все в этой жизни приходится платить. Пока мы, к сожалению, бедны... Но завтра я сорву мой банк! Слишком многое поставлено на карту. Завтра ты лишишься "соперницы", я - "любовницы", а мсье сочинитель - своего сокровища...

Забавляясь с детьми, он забывал обо всем: ползал с ними по ковру, показывал фокусы, подбрасывал Гришеньку высоко к потолку. Сын смеялся, просил: "Еще! Еще!" Потом отец прятался, а дети искали его, и не было предела их радости, когда они находили отца. Убежав прятаться в спальню, стоя за портьерой, Пушкин поднял с пола оброненную ленту и какую-то скомканную записку, развернул ее; записка была подписана именем "Жорж". В нижнем, незакрытом ящике секретера лежало еще несколько записок, подписанных тем же именем, и несколько анонимных. В раздумье Пушкин прошел в свой кабинет, развернул полученное накануне письмо с "дипломом рогоносца" и вдруг, вскочив, ринулся вон.

- Каким образом, господин барон, в моем доме оказались письма, написанные вашей рукой? - Пушкин был решителен, бледен, но говорил совершенно спокойным, холодным тоном.

Ординарец, проворонивший незваного гостя, виновато топтался в дверях. Александр Трубецкой поспешил ретироваться из комнаты и увести ординарца. Дантес явно не ожидал подобного поворота событий, растерянно глядел на Пушкина, протянувшего ему записки и письма. Овладев собою, Дантес взял их, посмотрел и наконец ответил:

- Они не должны задевать вас. Госпожа Пушкина соглашается получать их только для передачи своей сестре... на которой я намерен жениться.

Теперь настала очередь удивляться Пушкину. Он твердо сказал:

- Так исполните свое намерение.

- Семья моя не дала мне своего согласия...

Дантес хотел было сказать еще что-то, но Пушкин резко произнес:

- Так добейтесь его. - Поклонившись, он стремительно покинул комнату.

Библиотека » Николай Бурляев, Владимир Орлов. "Пушкин". Киносценарий