Анастасия Вертинская. Творческая биография

Какая счастливая актерская судьба! Анастасия Вертинская очень молода, она еще учится 8 театральном училище, но успела сыграть в нескольких фильмах, в том числе в "Гамлете" и в "Войне и мире", и уже выступает на сцене одного из лучших советских театров - имени Вахтангова, где подменяет в роли принцессы Турандот саму Юлию Борисову!

А между тем, в отличие от сотен девушек, грезящих об артистической карьере, Настя Вертинская, будучи школьницей, о ней не мечтала. Не то чтобы она, не поверив в свои силы, отказалась от этих мечтаний, просто профессия актрисы до поры до времени ее ничем особенным не привлекала. Насте Вертинской нравилось заниматься иностранными языками. Им она и думала посвятить свою взрослую жизнь. Она не приняла решения стать актрисой даже после того, как снялась в главных ролях в двух фильмах - в "Алых парусах" и "Человеке-амфибии". Факт сам по себе удивительный, если учесть, что росла Анастасия Вертинская в семье, интересы которой были сосредоточены на искусстве. Ее отец Александр Вертинский был известным русским артистом; он выступал и у нас и на сценах многих концертных залов мира с исполнением песен и романсов, автором которых был он сам, а также с успехом снимался в кино - многие помнят, например, блестяще сыгранную А. Вертинским роль кардинала в фильме "Заговор обреченных". Мать Насти - художница по профессии - Лидия Вертинская, в свою очередь не раз приглашалась на киностудии для съемок в тех или иных картинах. Старшая сестра - Марианна - рано определила свое призвание, поступила в театральное училище и тоже снималась в кино. И, несмотря на это... впрочем, может быть, благодаря этому самая младшая из Вертинских не спешила становиться на стезю, к которой, казалось, сама судьба подталкивала ее все настойчивее и упорнее. Ведь в отличие от многих своих сверстниц она воочию наблюдала не только праздники успехов, но и будни тяжелого труда и пасмурные дни неудач. Ее не обольщали блестки славы, к артистической деятельности она относилась с тем же почтением и с теми же сомнениями, как и к другой, и поэтому, не будучи уверенной, найдет ли в ней удовлетворение своим интересам, не спешила.

Тем более что первые две роли - Ассоль и Гуттиэре - только усилили ее сомнения. Казалось бы, исполнение этих ролей дало Вертинской многое: известность, а во втором случае и шумный зрительский успех - ей стали присылать многочисленные письма, а ее фотографии замелькали за стеклами киосков рядом с фотографиями самых популярных советских киноактеров. Да и снималась Анастасия в фильмах с удовольствием: ей нравилась атмосфера, царящая в съемочных группах, - атмосфера коллективной дружной работы.

Но исполнение первых двух ролей не принесло Вертинской самого главного - внутреннего удовлетворения. Она ни в коей мере не почувствовала себя художником, не вкусила радости творчества.

В героинях Анастасии Вертинской зрителей привлекала какая-то поэтическая загадочность, природная грациозность их внешнего облика. Обаяние красоты и юной женственности заставляли примириться с робостью и скованностью, которые проскальзывали в каждом движении начинающей киноактрисы.

Да, шестнадцатилетняя Настя Вертинская внешне очаровательна в роли Ассоль, но посмотрите, как замирает она в несколько неестественных позах, послушная приказу режиссера. А вот кульминационный эпизод фильма: на горизонте показывается корабль под алыми парусами, чудо сказки свершилось, эта весть промчалась по селению и достигла ушей Ассоль, девушка встает и идет, идет к морю... Но как заученно равномерны ее шаги! В них нет порыва, вдохновения. Ее глаза прекрасны, они широко раскрыты навстречу невиданному исполнению сказочной мечты. Но как они однозначны в своем выражении, в них нет трепета и мало жизни. Конечно, трудно было требовать от юной исполнительницы особой выразительности и тонкости в игре - ведь она не была актрисой. Но режиссер, взяв в свой фильм школьницу, обязан был стать педагогом, он должен был зажечь в ее душе огонь поэтической идеи, добиться того, чтобы девушка зажила жизнью своей героини, почувствовала себя свободной и естественной в выражении чувств. Если в картине "Алые паруса" образ Ассоль при всей своей статичности и был окружен поэтическими аксессуарами, которые должны были одухотворить его, то в фильме "Человек-амфибия" обыгрывание внешних данных исполнительницы сделано с еще большим нажимом, хотя Вертинская и держится перед камерой более уверенно. Уже первое появление Гуттиэре в картине настораживает и неприятно поражает. На борту экзотической шхуны появляется чернокудрая красавица в ярком полосатом халате, причем халат распахнут достаточно широко для того, чтобы зритель мог полюбоваться загорелыми ногами и прелестным купальником. И это "застенчивая и своенравная индианка", о которой пишет А. Беляев в своей книге? Правда, если она не застенчива, то своенравна, так как тут же снимает с себя халат и "ласточкой" бросается с высокого борта шхуны прямо в море. Потеряв сознание при встрече с акулой, Гуттиэре начинает плавно и очень красиво опускаться на морское дно и там ложится на песок и лежит спокойно и картинно, лежит долго, достаточно долго для того, чтобы зритель смог вдоволь налюбоваться ее великолепием, и для того, чтобы успел возникнуть беспокойный вопрос: "Не она ли в самом деле человек-амфибия?" А дальше - смена туалетов в каждой новой сцене, и слишком заметное желание постановщиков, чтобы все было "красиво". Что делать в такой ситуации неопытной актрисе? Только подчиниться желаниям режиссеров и стараться, чтобы все было красиво, не пытаясь рассказать о том, кто же такая Гуттиэре и почему она смеется и страдает. И только однажды прорывается в голосе и в глазах Гуттиэре искреннее чувство, настоящая страсть: когда она говорит Ихтиандру о своей любви. На крупном плане, как бы наедине со зрителями, актриса говорит сама от себя о том простом и волнующем чувстве, которое переполняет ее героиню.

К чести А. Вертинской следует сказать, что шумный зрительский успех фильма не помешал ей трезво оценить свои творческие, профессиональные достижения.

Она отчетливо видела, что таковых, по существу, пока у нее не было, и поэтому решила для себя, что участие в съемках картин было в ее жизни случайным, хотя и увлекательным делом.

Наверное, Анастасия Вертинская так и не переменила бы взгляда на свое призвание, не получи временного приглашения в театр имени Пушкина. И тут в театре она почувствовала вдруг настоящий вкус к актерскому творчеству. Ведь она теперь долгие минуты оставалась наедине со зрителем; и потом над ролью можно было работать: от спектакля к спектаклю в ней можно было что-то изменять, что-то улучшать, обогащать чем-то своим, придуманным. Это была творческая работа, а не исполнение чужих приказов, захотелось в ней совершенствоваться, познать тайны мастерства, и Анастасия Вертинская наконец определила свою судьбу: поступила учиться в театральное училище имени Щукина при театре, носящем имя Евгения Вахтангова.

Кино она продолжала любить, только не хотела позировать в ролях пустых и привлекательных девушек - таковые ей предлагались в большом количестве, и она неизменно от них отказывалась. Но "Гамлет"! О, "Гамлет" - это совсем другое дело!

Фильм "Гамлет" был задуман и сделан Григорием Козинцевым как произведение капитальное. В нем выступают лучшие советские актеры - Смоктуновский, Толубеев, Названов, в нем звучит музыка великого Шостаковича. А Офелию в нем играет студентка театрального училища - Анастасия Вертинская. Фильм получил восторженное признание у нас и за рубежом. Пропуская занятия и лекции в училище, Вертинская вместе со Смоктуновским ездит по городам Европы. Но есть ли удовлетворение в ее душе от того образа Офелии, каким она его видит на экране на многочисленных просмотрах картины? Нет.

Нет такого удовлетворения и у нас. Двум образам не повезло в этой великолепной шекспировской картине, и оба они - женские: королеве и юной дочери Полония. Офелия выглядит в фильме чересчур искусственной. Она вся до последнего, еле заметного движения "сделана" режиссером Постановщик даже нашел в этой "сделанности" прием, на котором строит весь образ. Офелия появляется в фильме в тот момент, когда она исполняет медленный и церемонный танец. Заученные и безжизненные движения, безжизненно-непроницаемая маска на лице. Да ведь это механическая кукла на крышке старинной музыкальной табакерки исполняет свой постоянный танец под перезвон простенькой мелодии!

Такой видит Офелию режиссер, такова она и в дальнейших сценах картины. В выражении внутренней сущности роли в фильме сделан явный акцент на средствах внешне-изобразительных в ущерб средствам актерским.

Да, нас вновь пленяют поэтичность и девственная ясность внешнего облика Офелии-Вертинской. Но мы хотим видеть в этой роли большее, хотим проследить глубину переживаний, развитие и переходы человеческих чувств. Но тщетно. Внешние движения актрисы не таят под собой движений внутренних. А все оттого, что Вертинской пришлось быть таким же послушным орудием в руках режиссера, как ее героине в руках персонажей картины: отец подсылает Офелию в виде приманки к Гамлету, а Гамлет в разговоре с ней доказывает придворным свое мнимое безумие. И даже сумасшествие Офелии подается в фильме как нарушение механического организма: в игрушке-кукле выскочил винтик, и она теперь то пытается снова станцевать, то говорит невпопад какие-то слова, но все с тем же застывшим выражением на лице.

Можно ли было ограничиваться таким чисто внешним рисунком роли Офелии? Конечно, нельзя. Это слишком просто и противоречит самому духу шекспировского отношения к человеку. Пусть она была бы танцующей куклой, но мы должны были увидеть, что и у куклы есть душа, иначе это не Шекспир.

В пьесе Офелия действительно послушна, но у нее, кроме того, мягкое, отзывчивое сердце, она скорбит о безумии Гамлета. Офелия простодушна и не понимает метаний принца, но она искренно хочет ему помочь и даже наивно кокетничает с ним, стремясь отвлечь его от тяжелых дум. Она и в здравом уме и тем более в безумии - сама природа и безыскусственность, по-иному, совсем с другого конца, чем Гамлет, противостоящая мрачному миру Дании-тюрьмы.

Но каково пришлось Вертинской! Закованндя в железную схему режиссерского замысла, как ее Офелия в железный корсет платья елизаветинских времен, молодая актриса не смогла свободно вдохнуть живительного воздуха искусства, которое ее окружало, и поэтому не сумела выразить хоть маленькую часть своих представлений о мире.

Может быть, поэтому Анастасия Вертинская с таким воодушевлением говорит о съемках в роли Лизы Болконской в фильме "Война и мир", где, по ее словам, режиссер С. Бондарчук многое ей, как актрисе, доверил. Он не отвергал с порога ее предложений, он мог с некоторыми из них не согласиться, но относился к ним серьезно. Вертинская считает образ Лизы Болконской своей первой настоящей работой в кино, хотя внешне она как будто совсем не подходила к исполнению роли маленькой княгини.

Необычным для актрисы оказался эпизодический характер роли - в четырех небольших сценах она должна была вместе с режиссером создать образ, который не затерялся бы среди огромного количества персонажей, населяющих кинороман. Такой образ Анастасии Вертинской создать удалось.

В отличие от многих второстепенных персонажей первой серии экранизации "Войны и мира" в образе княгини Лизы мы ощущаем внутреннее движение и цельность, которой актриса добивается не однозначностью внешнего рисунка, а развертыванием в разных по характеру сценах единой концепции роли. Вот в первой сцене фильма - в сцене раута у Шерер княгиня сидит за столиком и щебечет о чем-то с одним из гостей. Она кокетливо и даже жеманно смеется, и мы видим, что это - всего лишь избалованное, капризное дитя. С тем же выражением избалованной детскости на лице она появляется в комнате, где князь Андрей разговаривает с Пьером. Однако, убедившись, что муж не реагирует на ребячливость ее тона, княгиня резко его меняет. Перед нами уже не кокетливая девочка, но женщина, которая не просит, а настаивает: князь Андрей не должен уезжать в армию. Во всем внешнем поведении и в голосе актрисы происходит удивительная перемена - появляется выражение властной настойчивости. Но княгиня остается при этом сама собой, ибо ее настойчивость - это настойчивость каприза, недаром она так раздражает Болконского.

И в последующих сценах с участием княгини Лизы, происходящих в имении Болконских, Вертинской удается в самых драматических положениях сохранить ощущение инфантильности характера ее героини. Княгиня, беременная, сидит за домашней работой и прислушивается к самой себе и к жизни существа, которое вскоре должно появиться на свет. Молодая женщина удивлена и восхищена тем, что происходит внутри нее. Ее наивная радость настолько трогательна и беззащитна, что княжна Марья не решается передать страшную весть о смерти Андрея.

В этой сцене перед нами совсем новая Анастасия Вертинская: мы ясно читаем каждый штрих внутренних душевных движений ее героини. Посмотрите: княгиня чувствует что-то неладное в поведении невестки и одновременно старается прогнать от себя это чувство, ибо подозрение слишком страшно.

Недоумение счастливого в прошлом ребенка перед внезапным и ужасным страданием живет в глазах княгини и в эпизоде ее родов и смерти. Она так и не поняла, даже в последние минуты, ни смысла жизни, ни смысла своей боли, и на мертвом ее лице навсегда застыло вопрошающее, по-детски удивленное выражение.

В немногих сценах фильма "Война и мир" Анастасии Вертинской пришлось передать разные чувства, и она сделала это с ощущением внутренней актерской свободы и естественности поведения на экране. Перед нами уже не условно выражаемые, а истинные движения живой человеческой души.

Роль княгини Лизы Болконской, как и театральные работы Анастасии Вертинской, - несомненные и решительные шаги молодой артистки по пути к высотам актерского искусства. Вертинская успешно преодолевает сложившееся было представление о ней как о киноактрисе исключительно "с прекрасными внешними данными". Она борется за свое будущее, она выбирает для учебных работ в училище роли, в которых героическое начало сочетается с психологизмом образа, с его многозначностью. Она готовит роль Антигоны из пьесы Жана Ануя и мечтает сыграть Жанну д'Арк.

Анастасия Вертинская хочет создавать характеры людей на экране, характеры разные, непохожие один на другой, ибо именно в этом видит существо актерской профессии.

Л. Нехорошев, 1967

» Звезды нашего кино