Золотая коллекция русского кино Смотрите сегодня: "31 июня"

А зори здесь тихие

Художественный фильм

Авторы сценария - Б. Васильев, С. Ростоцкий
Режиссер - С. Ростоцкий
Оператор - В. Шумский
Киностудия им. М. Горького. 1972 г.

Уходят режиссеры-фронтовики, остаются их фильмы - лучшее, что было сказано с экрана о войне. В один год, 2001-й, вслед за Григорием Чухраем, создателем "Баллады о солдате", окончил свой жизненный и творческий путь Станислав Ростоцкий, постановщик фильма "А зори здесь тихие...".

Когда-нибудь напишут большое исследование, посвященное женщине на военном экране. Вспомнят о Прасковье Лукьяновой ("Она защищает Родину"), об Олене Костюк ("Радуга"), о Тане Крыловой ("Человек № 217"), об Анне Свиридовой ("Большая земля"), о колхозницах из "Родных полей". Война, измеренная женской долей, - эта тема не прерывалась в кино. Ей была свойственна особая гуманистическая тональность, порой возвышенная до трагизма, порой сниженная в быт и все же сохраняющая поэтическую одухотворенность.

Продолженная из одного времени в другое, переходящая из эпических жанров в лирические, со страниц прозы на экран и сцену - тема эта вылилась в скромную по листажу повесть Бориса Васильева. Она вызвала большой читательский и художнический интерес. Спектакль Юрия Любимова в театре на Таганке, фильм Станислава Ростоцкого, их первоисточник - сама повесть - образовали союз разных искусств, заключенный на прифронтовом пятачке, на сюжетном материале из "второго эшелона". Очевидно, было в нем нечто такое, что оправдывало этот интерес и затраченные усилия.

Конфликтность фильмов о войне не исчерпывается огневым рубежом. Она уходит в глубь характеров, подвергнутых суровым испытаниям. Эта общая нравственная проблематика неразрывно связана с выбором той или иной режиссерской концепции. Скажем - временной композиции...

Как передать течение дней на экране, от 41-го до 45-го? Хотя действие, замкнутое в границах фильмов, порой занимает не годы, а дни, даже часы. Созданные в военные годы на студиях Алма-Аты и Сталинабада фильмы обычно завершались освобождением родного дома, села, города, но реальная оккупация еще длилась.

Атака лыжников в белых маскхалатах в финале "Радуги" выглядела как поэтическое обобщение зрительских надежд. Люди хотели знать, где им встретиться "В 6 часов вечера после войны". Когда же война действительно окончилась, они захотели увидеть ее начало. Это свойство народного сознания было уловлено художниками. Возникла стойкая экранная традиция. Благодаря ей границы фильмов словно раздвинулись. Голос рассказчика и фигура ожидающей матери вывели "Балладу о солдате" из трех дней отпуска, который был отпущен Алеше Скворцову. С первого и до последнего дня уложилась война в "Летят журавли". Фотографиями казненного мальчика из архивов берлинского гестапо продолжилась судьба юного разведчика в "Ивановом детстве".

С высоты минувших десятилетий фронтовой плацдарм просматривается вглубь и вширь. Появляется мотив выбора художником своего места, своей темы в историческом пространстве.

В фильме "А зори здесь тихие..." одна серия названа "Во втором эшелоне", другая - "Бой местного значения". Заголовки явно полемичны. Фронт сведен к маленькой северной деревеньке, где квартирует взвод девушек-зенитчиц. Пятеро из них дают свой последний бой на узком перешейке между озером и лесом. Масштабы географические подчеркнуто невелики.

В одном из интервью Станислав Ростоцкий говорил, что, работая над картиной, он хотел вырваться из-под магии крупных цифр, которыми исчисляются жертвы, понесенные народом. У каждого погибшего была своя судьба, свой бой, свой последний рубеж, и для каждого в этом малом вместилась вся война.

"А зори здесь тихие..." не случайно поделены на две серии. Первая - мир, вторая - война. Хронологически это не так: действие картины происходит в мае 1942 года. И в первой серии есть бой...

Уходят вверх огненные трассы, яростно стучат пулеметные "счетверенки", со звоном катятся гильзы, и дымный след упавшего самолета прочерчивает небо. Бой красочный, фееричный, не похожий на ту войну, что начнется для зенитчиц не в небе, а на болотистой земле. В повести Бориса Васильева эта "мирная" предыстория занимает немногим более двадцати страниц. Режиссер разворачивает ее в подробное изображение, когда одна строчка или реплика превращаются в эпизод, в монтажный фрагмент.

Станислав Ростоцкий переводит малые объемы прозы в крупную кинематографическую форму.

Отсюда - мир и война, слом из одной жизни в другую. Правда, не совсем обычный "мир", где плещется речка в утреннем тумане, сохнет белье, стучит топор и глаза солдаток провожают единственного здесь мужчину, старшину Васкова. Вместе с актерами постановщик нашел общий знаменатель для разных характеров: зенитчицы живут не по уставу, а как живут в деревне, где трудно укрыться от глаз и уберечься от слухов, где сидят на завалинке, топят баню, но зато вечер танцев устраивают по-городскому. Жизнь полумирная-полудеревенская. И сама ее половинчатость, сдвинутость оправдывает тщательно выписанный бытовой антураж, неспешную, колоритную манеру рассказа. О поздней бабьей страсти хозяйки избы к постояльцу, о первой девичьей влюбленности...

В многофигурной композиции центральное место принадлежит Васкову. Сыгранный молодым актером А. Мартыновым, он больше других подошел к интонации и к мысли автора повести, где о его герое сказано: "А старшина - старшина и есть: он всегда для бойцов старый... Поэтому и на девчат, которыми командовать пришлось, он смотрел словно бы из другого поколения. Словно он был участником Гражданской войны и лично чай пил с Василием Ивановичем Чапаевым под городом Лбищенском".

Как бы шутливая интонация, но сама мысль о поколениях - серьезна, благодаря ей появляются добавочные координаты времени, скрытые на этот раз в актерской игре.

Старшина Басков - деятельный, хозяйственный, всегда чем-то занятый, по-крестьянски обстоятельный, знающий природу как охотник - не остается недвижим в границах образа. Чувство солдатской и мужской ответственности, которое он испытал, впервые увидев шеренгу присланных под его команду девчат, - это чувство стало источником нравственного возмужания молодого парня. Затем чувство вылилось в неотвязную, мучительную мысль: не уберег он девчат в страшной войне... Как ответить за это перед их матерями и детьми, которые никогда не родятся? Отсюда, от мысли идут поступки Васкова, рождаются по-звериному точная повадка крупного тела в миг опасности, неукротимая ярость рукопашной.

В повести Васков и возвышен, ощущая за спиной Россию, и достоверен, когда представляет свою войну с немцем как карточную игру: у кого козыри, кому ходить. В фильме этот внутренний монолог выведен на поверхность. За фигурами людей видны лес, валуны, озеро. Северный карельский пейзаж, в котором издревле есть что-то эпическое, подключается к характеру героя.

Режиссер сознательно опирается на эмоциональную память зрителей. Одна из экранных композиций довольно точно воспроизводит "Над вечным покоем". Культурный слой, внесенный в фильм, не ограничивается этим кадром, похожим на полотно И. Левитана. Поют под гитар романс Ларисы из "Бесприданницы". Звучат стихи А. Блока, Э. Багрицкого, М. Светлова. Замыс учитывающий восприятие, прослеживается в приключенческом элементе, который не снижает героико-романтический стиль, но как бы изнутри управляет вниманием зрителя.

Постановщик предусмотрел и открытый - декларативный - выход за пределы военного календаря. Жизнеподобный строй кадров внезапно прерывается языками пламени, что вырастают из-под нижней кромки, и в чистых, ярких красках возникают на экране картины довоенного счастья каждой из пяти героинь.

Изображение похоже на лубок.

Это, скорее, воображение, принявшее зримую форму с помощью камеры В. Шумского. Снятые в манере кинематографического "примитива" (если воспользоваться термином из словаря живописи), кадры вызвали оживленную дискуссию и не были приняты рядом критиков, высоко оценивших в целом "А зори здесь тихие...".

Дело тут не только в стилевом перепаде, хотя он резок. Психологический процесс уступил место звучному, открытому цвету, красные языки вспыхнули как вечный огонь у подножия кадра, мотив реквиема зазвучал в киноотступлениях. И показалось, что живые девчата, сыгранные актрисами О. Остроумовой, Е. Драпеко, И. Шевчук, И. Долгановой, Е. Марковой, с ощущением молодости, своей и героинь, не уместились на этом кинематографическом пьедестале.

Ретроспекции давно уже не новость в кино. Мысленное возвращение в прошлое, материализованная в кадрах память выглядели поначалу необычным, эпатирующим приемом, но вскоре примелькались. В их расхожести стала пропадать эстетическая необходимость.

Станислав Ростоцкий испытывал такую потребность. Он посчитал, что героини его фильма вправе рассчитывать на целостные судьбы, начиная с мирных дней. Его поддержал Борис Васильев: "...трудность состояла в том, что у каждого персонажа повести не так уж много выигрышного драматургического материала. Каждый характер следовало воссоздать так, чтобы он дополнялся, "доигрывался" всеми другими".

В повести самая младшая, Галя Четвертак, закрыв голову руками, бросается под огонь немецких автоматов. "Она всегда жила в воображаемом мире активнее, чем в действительном.." - пишет автор, рассказывая о девочке-выдумщице из детдома, о ее мечтах, с призраками или сольными партиями в длинных платьях. Гибель на глазах подруги, Сони Гурвич, и рожденный этой смертью ужас толкнули ее на отчаянный поступок. Между одной и другой героиней возникла трагическая близость.

Режиссер наследует сюжетный и смысловой мотив, но решает его по-своему - в этих ярких киноотступлениях.

Судьбы пяти девушек как бы заключены в единый контур подвига. Женя Камелькова, вызвавшая огонь на себя.

Лиза Бричкина, спешившая за подмогой и не сумевшая быть осторожной в болотной трясине.

Тихий вскрик Сони Гурвич, предупредившей своих.

Выстрел Риты Осяниной, не захотевшей достаться живой врагу.

Гибель каждой как бы продолжает на последнем рубеже ту самую, единственную жизнь.

Материал войны заключает в себе нравственный критерий, которым нередко поверяются мысли и поступки современников. Очевидно, в самой позиции художника должно быть заключено такое же нравственное начало. Борис Васильев говорил о постановщике фильма: "У Ростоцкого удивительная способность сострадать, чувствовать чужую боль как свою... Он ставил фильм о себе самом и о своих сверстниках, не доживших до Победы, о своих друзьях. Он поставил очень личную картину".

Память о 1941-1945 годах рождает особый художнический пиетет. Станислав Ростоцкий сделал многое, чтобы память о военном лихолетье запечатлелась в сознании зрителей разных поколений. И зрители ответили ему признанием. "А зори здесь тихие..." посмотрело 135 миллионов - цифра немыслимая, особенно на фоне прокатных сводок постперестроечного времени. Картина получила Главную премию Всесоюзного кинофестиваля (1972), Госпремию СССР (1975) и "Памятный приз фестиваля" в Венеции (1972).

Марк Зак

Русское кино