Золотая коллекция русского кино Смотрите сегодня: "Собака на сене"

Скверный анекдот

Художественный фильм

Авторы сценария - Л. Зорин, А. Алов, В. Наумов Режиссеры - А. Алов, В. Наумов

Оператор - А. Кузнецов Мосфильм. 1966 г. Выход на экран - 1987 г.

Мир не самодостаточный, не успокоенный, а взвихренный резким переходом из одного крайнего состояния в другое был интересен сценаристам и режиссерам Александру Алову и Владимиру Наумову с самого начала их творческого пути. Характерны рке сами названия их ранних фильмов: "Тревожная молодость", "Ветер". В том же ряду - "Павел Корчагин", сделанный в 1956 году, в пору наступавшей "оттепели". Некоторая романтизация Гражданской войны соединилась в этом произведении с глубоко трагичным тоном художнического повествования, а сила воздействия суровых экранных образов была столь велика, что заметно выводила напряженную историю коммунистического "мученика и святого" из традиционно оптимистического ряда картин о революции. Фильм подавлял и даже отторгал от себя некоторых зрителей и критиков. От восторга до ожесточенного спора с авторами - таким стал диапазон в восприятии творчества Алова и Наумова и в последующие годы.

Дискуссии накалились еще больше, когда в 1961 году появился необычайный в своей экспрессивной образности фильм "Мир входящему", изобразивший еще один момент смятения умов и душ людей в переходе их бытия из одного полярного настроя в другой: не успевшие остыть от кровавых битв Второй мировой войны, они должны были заново возродить гуманные этические нормы взаимоотношений в повседневной жизни.

После подобных сюжетов Алов и Наумов обратились к рассказу Ф. Достоевского "Скверный анекдот". И построили на его основе принципиально новую для себя сценарную конструкцию. Драматизм событий, переживаемых персонажами, обусловливался теперь не тем, что происходила резкая перемена в их жизни. А как раз тем, что историческое их бытие оставалось прежним, не претерпевая существенных изменений.

Картину "Скверный анекдот" Алов и Наумов снимали в 1964 году, когда стала горестно-ясной недолговременность и ненадежность "оттепели". Пришло отчетливое понимание того, что лучезарные мечты шестидесятников о подлинной демократизации общественной жизни в стране - увы! - несбыточны.

Рассказ Достоевского тоже развеял иллюзии шестидесятников - тех, что жили веком раньше. "Скверный анекдот" был написан в 1862 году, сразу после отмены крепостного права, когда многие либералы уповали на стремительный общественный прогресс в России. Достоевский желчно иронизировал по поводу идеализма мечтателей, проистекавшего, как явствует из рассказа, из незнания действительности, в том числе - психологии и верхов, и низов общества.

Насмешливый тон автора ощутим уже в первых строках рассказа: "Этот скверный анекдот случился именно в то самое время, когда началось с такою неудержимою силою и с таким трогательно-наивным порывом возрождение нашего любезного отечества и стремление всех доблестных сынов его к новым судьбам и надеждам". При обсуждениях сценария Алова и Наумова на "Мосфильме" им было сказано, что фильм может получиться "мрачным и страшным" и наполниться "ненужными ассоциациями с современностью". Однако авторам все же позволили картину снять. Убедившись, что она вышла именно такой, как предвиделось, ее запретили, и она 23 года пролежала на полке.

В 1987 году "Скверный анекдот" заново посмотрели и... заново в нем усомнились. В ситуации, когда доблестные сыны отечества обещали "ускорение перестройки", быстрые и для всех благотворные перемены в стране, фильм казался слишком мрачным, и, главное, опять вызывающим "ненужные ассоциации с современностью". Впрочем, в этот раз, после жарких споров в секретариате СК СССР, картину все же выпустили в прокат.

Сюжет Достоевского, обладающий, как выяснилось, долговременной прогностической силой, воплощен в фильме Алова и Наумова с поражающей экспрессией. Уже титры идут на фоне странного и пугающего изображения: на экране возникают лица столь уродливые, что напоминают скорее маски. Персонажи проносятся в бешеном ритме под визгливую и вместе с тем неизъяснимо захватывающую музыку композитора Николая Каретникова. Так, сразу же, авторы фильма предъявляют зрителю коллективный портрет той среды, в которой развернется действие. Мелодия, прозвучавшая вначале, будет прихотливо меняться, делаясь то печальной, то зловещей, но сохраняя характер навязчивой повторности и безумия.

Герой фильма - петербуржец, действительный статский советник Иван Ильич Пралинский. В показанный на экране вечер он по случайности остался без кучера и решил вернуться домой пешком Пралинский слегка навеселе - он был в гостях, очень доволен собою и наслаждается неспешной прогулкой. Его внимание привлекает неказистый домишко, откуда доносятся шум и музыка. Удостоверившись, что в доме играют свадьбу мелкого чиновника Пселдонимова, Пралинский останавливается. Дело в том, что Пселдонимов служит в том самом департаменте, который он, генерал Пралинский, недавно возглавил.

Генералу приходит в голову мысль совершить чрезвычайно демократический поступок - в духе того прогресса и возрождения России, о которых только что шла беседа в гостях. Он решает запросто, на равных, зайти в дом к своему подчиненному и поздравить молодых.

Предвкушая предстоящее удовольствие, Пралинский рисует в воображении картинку, которая явлена на экране. Он входит в зал, который сияет светом, целомудренной белизной подвенечного платья невесты, светлыми костюмами благородных гостей. И генерал гармонично вписывается в радостную атмосферу и вместе выделяется в ней как несомненно главное лицо, осчастливившее всех нежданным визитом и придавшее всему особый блеск и значительность. Демократизм странным образом сливается в фантазиях его превосходительства с жаждой благоговения со стороны как бы равных, но все же подчиненных ему людей.

Пралинского в фильме очень тонко, но и беспощадно к своему герою играет Евгений Евстигнеев. Чиновнику, которому только что свершившаяся реформа открыла путь к верхам карьеры, игра в либерализм доставляет явное удовольствие: множество разнообразнейших полуулыбок - от снисходительно-величавой до почти дружеской - успевает смениться на его лице, покуда он представляет, как жених и невеста, а потом и гости воздадут ему честь по сану.

...Пралинский только переступает порог дома Пселдонимова, и сразу же перед ним буквально меркнет свет, к тому же калоша генерала моментально попадает во что-то зыбкое. Благостная улыбка сменяется на его лице гримасой отвращения. Крупный план позволяет зрителю убедиться, что Пралинский в полутемных сенях раздавил студень в блюде.

Но все же генерал открывает дверь в комнату. Здесь в чаду и пыли пляшет кадриль причудливо-безобразная компания. Авторы фильма не раскрывают характеры героев в традиционно-реалистической манере. "Скверный анекдот" предлагает иное: сатирически изображенные типы, чья сущность выявлена в деформированных портретах и намеренно резко искаженных формах внешнего поведения. При этом фильм - и этим он заметно выделяется среди остальных сатирических лент, существующих в отечественном кино, - обличает не только представителя высшей администрации, Пралинского, то есть олицетворенных в нем правительственных верхов, но и "маленьких людей", явленных в Пселдонимове и его гостях.

Актер Виктор Сергачев играет Пселдонимова, учитывая описание его литературного прообраза в рассказе "фантастического реалиста" Достоевского. У Пселдонимова на экране длинная, нескладная фигура и словно бы резиновое лицо, беспрерывно меняющееся от переливов одному лишь ему ведомых чувств: он то вытягивает вперед губы, то пускает складками лоб, то скашивает всю физиономию куда-то на сторону, то, весь сморщившись, поворачивает, как сова, голову. Пралинского он встречает сконфуженно и с таким взглядом, с каким, как сказано у Достоевского, "собака смотрит на своего хозяина, зовущего ее, чтобы дать ей пинка". Под стать жениху, обнаруживает Пралинский, и его невеста: невзрачная, с остреньким носиком и угрюмая.

Реальность оказывается далекой от вымышленной генералом картинки, он вынужден чуть ли не оправдываться: "Я здесь, чтобы, так сказать, ободрить... показать, так сказать, нравственную цель...". Но слова его тонут в топоте и шуме: недолгое замешательство при его появлении уже прошло и продолжился потный, безудержный пляс.

Новоявленный демократ, решивший впервые в жизни во внеслужебное время и в неофициальной обстановке слиться с народом, обнаруживает, что никто не оценил простоты и товарищества в его поступке, но вместе с тем никто и не выказал ему подобострастия. Ни приветливости, ни угодливости, а только одно равнодушие! Вот это-то равнодушие и обескураживает Пралинского более всего.

Растерянный, он остается один, и только странная горбатенькая девушка, то ли слабоумная, то ли юродивая, протягивает ему, будто в награду за либеральное фразерство, копеечку.

Тем временем гости садятся за стол, принимаются крепко пить и жадно закусывать. С ними и Пралинский - опрокидывает рюмку за рюмкой и все говорит о возрождении России и ее новом историческом пути. Но никто его не слушает, слова его заглушаются общим гулом, а он все разглагольствует, пока, пьяный, не сползает под стол.

И здесь, то ли в кратковременном сне, то ли в воображении, он снова видит благостное зрелище, в котором царствуют гармония и порядок, как он их понимает. Его торжественно приветствуют нарядные и чинные гости, трепетно-благодарная невеста с ним танцует. Только маленькие люди, которых облагодетельствовал своим появлением генерал, здесь малы в буквальном смысле слова - в сцене этой играют лилипуты. Вот с таким - послушным и дающим понять виноватыми улыбками, что осознает свою неполноценность, - народом-карликом высокопоставленный сановник-либерал чувствует себя очень комфортно.

Однако, очнувшись, генерал снова оказывается в обществе Пселдонимова и его монструозных гостей, веселье которых выглядит совсем уже непотребно. Опять он видит дергающиеся, скалящиеся, безумные лица, нищую обстановку, слышит какофонию шумов, хохота, бессвязных выкриков и назойливо сумасшедшей музыки.

Один из гостей - отъявленный радикал, сотрудник сатирического журнала "Головешки" (Глеб Стриженов), давно уже буравивший Пралинского злыми глазами, вдруг заходится в крике: "Да вы ретроград!" Завязывается драка, стаскивается со стола скатерть, летят на пол остатки еды и грязная посуда...

Ночью, когда гости разошлись, упившегося генерала кладут спать на постель новобрачных, а потом сажают на ночной горшок. И теперь - в исподнем, беспомощный и жалкий, с блаженной улыбкой и голым задом, он действительно уравнивается со своими подчиненными.

На следующий день в своем роскошном кабинете умытый и протрезвевший Пралинский решает навсегда распроститься с разговорами о гуманизме. "Строгость, одна строгость" - таковым неуклонно будет стиль его отношений с нижестоящими. Обновление России помогает Пралинскому делать карьеру, но это не значит, что он позволит распускаться таким, как Псел-донимов. И с удовольствием подписывает прошение Пселдонимова о переводе его в другой департамент.

После выхода "Скверного анекдота" на экран авторов неоднократно укоряли в том, что они не испытывают к маленьким людям "сострадания и жалости".

В Пралинском же почему-то был увиден образ... интеллигента, заведомо бессильно капитулирующего ввиду невозможности демократизировать Россию.

В свою очередь подобную позицию приписали и авторам, определили, что смысл их фильма состоит в "самоотрицании интеллигенции" и ее "упреждающей капитуляции".

На самом деле Пралинский в фильме не интеллигент, а крупный правительственный чиновник, спекулирующий на демократических реформах и презирающий народ. Что же касается "маленьких людей", то их самовыражение в историческом процессе было многообразным Алов и Наумов гротескно преувеличили одно: привычку к мизерному, полускотскому существованию, глухое равнодушие к любым призывам, от каких бы реформаторов "сверху" они ни исходили.

Однако в фильме дано понять, что это равнодушие к собственной в конечном счете судьбе проистекает из вечного бесправия и неизбывной же нищеты, из которых маленьких людей не сумел вызволить ни один прожектер.

И все же Пселдонимов не позволяет в финале, чтобы его пришибли как муху. Его обступают в кошмарном сне глумящиеся над ним люди, а он в отчаянии кричит им и всему миру: "Не смейтесь, я живой!"

Зовом о жалости и снисхождении к человеку, обездушенному и искалеченному беспрерывной борьбой за существование, чьим единственным и трудно добытым достижением является тот факт, что он живой, заканчивают Алов и Наумов свою гневную и горькую сатиру.

Лилия Маматова

Русское кино