Золотая коллекция русского кино Смотрите сегодня: "31 июня"

Михаил Пуговкин о себе

Когда меня спрашивают, какой я человек в жизни, я всем говорю, что я человек нормальный. Я не закомплексован, не стал злым, нытиком. Не завидую никому, знаю свое место в кино и им дорожу. У Толстого сказано, что зависть испепеляет человека. Мне кажется, что и зависть, и власть, и ревность.

Один вдруг все время говорит:

- Вот вы и артист, и способный, но вы две вещи в жизни не сумели преодолеть - российскую стеснительность и не стали циником. А это все нужно в кинематографе.

Я ни в коем случае не считаю себя комиком. Характерный актер со склонностью к комедии - с такой формулировкой еще могу согласиться. Такими были мои роли в театре, в кино, если вспомнить хотя бы матроса Пирожкова. Жаль, что ни критики, ни режиссеры того времени этого вовремя не заметили и не оценили. Самым серьезным человеком, играющим комедию, я считаю Игоря Ильинского. Относился к нему всегда почтительно, хотя Ильинский не раз переходил мне дорогу. И не только Ильинский, но и Евгений Леонов, Юрий Никулин, Юрий Медведев и Николай Крючков. Но артисты здесь ни при чем, все решали режиссеры и авторы сценариев. У меня полжизни была такая судьба - в кино мне не блюдечке роль никто не подавал. А я всегда трудился, и бывало так.

- Вот если Ильинский откажется, - сказал мне Эльдар Рязанов в 1956 году, - тогда Вы будете сниматься. Давайте попробуемся.

Я спрашиваю:

- А в чем дело?

- Он просит десять тысяч, а ему дают восемь.

- Не волнуйтесь, - сказал я, - Ильинскому дадут десять. Все будет в порядке.

И у меня была масса таких случаев:

- Если Леонов не сможет сниматься, тогда вы будете сниматься.

Ведь теперь на экране все больше появляется типов, которые отвратительны зрителям, а что делать... Персонажи эти - отражение нашей убогой действительности. Одни названия лент чего стоят - "Плюмбум", "Кин-дза-дза", "Бля". Со временем мы этим переболеем. Я верю, что все станет на свои места. Будут добрые, светлые ленты. Будут кинокомедии...

Были ли случаи, когда мне приходилось отказываться от роли, особенно в последнее время? Сейчас ведь все решает спонсор, а он стремится брать в свои руки картины уже известных актеров. Поэтому предложений много, но не все они мне подходят.

Мне часто задают вопрос: "Кем бы вы стали, если бы не пошли в артисты?" Если бы я не переехал в Москву в свои тринадцать лет, очевидно, стал бы трактористом. Имел бы жену, семерых ребятишек, как все друзья моего детства. И был бы по-своему счастлив. Но судьбе было угодно, чтобы я стал артистом. И я на судьбу не в обиде. Хотя не все так гладко было на моем творческом пути. Было время, когда меня критиковали и говорили, что мои герои похожи друг на друга. Были у меня и завистники и недруги, но, слава богу, друзей у меня осталось намного больше.

Журналисты меня спрашивают: "Михаил Иванович, как вы оцениваете сегодняшнее состояние нашего киноискусства?" Я отвечаю: "Вы знаете, какие события происходят сейчас в жизни нашего общества, они целиком коснулись и искусства... Вчера в гостинице подошел веселый человек, любитель кино и спросил меня: "Почему сейчас так мало показывают кинокомедии?" Он попал в мое больное место.

Мое настроение поднимается, когда я хожу пешком. Я - "ходок". Не в том смысле, а хорошем. Люблю гулять по набережной, по парку, и часто вспоминаю есенинские строки: "Я теперь скупее стал в желаньях..."

Наверное, в мои годы, да после шестидесяти лет в кино, можно было бы иметь что-нибудь более основательное, чем квартирка в двадцать три метра. Но не деловой я человек. Хотя что мне квартирка - у меня целая малая планета, которую назвали моим именем крымские астрономы. Она находится между планетами Есенина и Чехова. Я счастлив быть в такой компании. Всех, кто будет мимо пролетать, милости прошу, сделайте посадку. Посидим, чайку попьем, поговорим о жизни.

Я всегда питаюсь дома. Как и всякий российский человек, я - суповик. Без первого жить не могу, люблю борщи, рассольники, ну и, конечно, картошечку, капусту, грибочки.

А еще я - чаевик. Я и в кинематографе выжил, потому что был чаевиком, на съемки всегда приходил с большим термосом. Обо мне так и говорили: "Ну, Пуговкин сейчас пойдет пить "чайковского". На съемках все набрасываются на холодную воду, особенно в жару, а я достал термос, выпил кружечку горячего "чайковского" - и никакой жажды. Чай - великая сила!

Зрители часто переносят на актера черты его героев, но это неправильно. В жизни я человек веселый, с чувством юмора. Я мажорный, но не нудный. Хотя сейчас, с возрастом, стал более серьезным, на многие вопросы смотрю философски. Однажды сел в такси, а таксист, улыбаясь, говорит:

- Я вас сразу узнал. Вы в кино всегда играете Пуговкина.

Это или обида, или комплимент...

Думаю, что самое интересное в жизни человека начинается после семидесяти пяти лет, а самая счастливая для меня цифра - "13". Родился тринадцатого июля, и теперь тринадцатого числа каждого месяца со мной происходит что-нибудь интересное. Смотришь, пенсию принесли не пятнадцатого, а тринадцатого...

Мне в последнее время стали предлагать роли, которые я уже играл двадцать лет назад. Но ведь я стал старше, а кино помолодело, стало другим и по содержанию и по форме. Мне грех жаловаться - я снялся почти в ста фильмах. "Бременские музыканты" - моя девяносто девятая картина. Многие фильмы, в которых я снимался, зрители любят до сих пор. Дети узнают меня даже со спины.

Я до сих пор по характеру - студент. Для меня выходить на сцену всегда событие, всегда волнуюсь. Все мы стареем и все должны знать свое место. Зимой 1998 года я ездил в родные места - Чухлому, Рамешки, Серапиху. Из-за половодья к своему родному дому, где прошло мое детство до тринадцати лет, пройти не удалось. Не увидел я родного порога, не погладил белоствольные березки, растущие возле отчего дома. Зато впервые после отъезда в Москву я общался с земляками на творческой встрече со зрителями на своей Родине.

По дороге, вглядываясь в знакомые места, едва узнаваемые теперь, думал о том, что вряд ли встречу знакомых, друзей детства. Ведь прошло более пятидесяти лет. С болью думал о том, что родные Рамешки объявлены неперспективной деревней, то есть обреченной. Когда пришел в местный кинотеатр "Экран", сердце билось учащенно. Люди встретили меня аплодисментами, теплыми улыбками. Не мог сдержать слез.

В фойе воспоминаниям не было конца - о том, как собирали рыжики, пасли телят на выгоне, как медведя повстречали в малиннике, убегали от него, не чуя под собою ног.

Одна старая женщина подошла ко мне в фойе - подает баночку с солеными рыжиками и говорит мне: "Мишенька, я помню, как ты любил еще мальчишкой соленые рыжики".

У каждого человека есть большая Родина и маленькая. У меня маленькая Родина - это деревня Рамешки, Ярославской области, и ее знаменитое озеро, где много карасей.

Зрители меня спрашивают:

- Скажите, Михаил Иванович, 75 лет - то же самое, что 74, или, как говорят в Одессе, это две большие разницы?

Ну после семидесяти каждый год идет за два, а то и за три, так что 75 - совсем, увы, не то, что 74. Это гораздо хуже. Но я не комплексую по поводу своих лет. Многим моим коллегам за 85 - это и Георгий Степанович Жженов, и Владимир Михайлович Зельдин, и Лидия Николаевна Смирнова, которая надеюсь, простит меня за то, что я выдаю ее возраст. Так вот представьте - они все на редкость бодрые, жизнерадостные, у них так горят глаза...

Да, представьте себе. С годами приходит особый вкус жизни, нас посещает высшая мудрость, досадные мелочи уже не ранят так, как прежде. Если раньше кто-то из знакомых не поздоровался со мной, я, помню, переживал, мучился, разгадывал, в чем тут причина. А сейчас думаю: ну и гуляй себе мимо. А я спокойно пойду своей дорогой. Я делю человеческую жизнь, и свою в том числе, на три, условно говоря, периода - на безмятежную, бесшабашную молодость, когда мы себя без устали растрачиваем; на зрелую пору, когда приходит время "собирать камни", и, увы, на неизбежную старость, которую, считаю, надо встречать достойно, с гордо поднятой головой, что я и стараюсь делать, хотя, признаюсь, это нелегкая задача. Для того чтобы красиво пройти финишную прямую, от человека требуются большие волевые усилия. Я включил в последние годы все остатки воли, какие у меня только были и есть. Я хожу прямо, я одеваюсь аккуратно, я не теряю присутствия духа, стараюсь шутить, улыбаться, и людям, вижу, это ужасно нравится. Они смотрят на меня и говорят: "О, глянь-ка, Пуговкину уже 75, а он в полном порядке". Это, кстати говоря, в общем и целом соответствует истине.

Кто-то из сатириков пошутил, что нелегко "собирать камни", когда они сыплются из собственных почек. Правда, уж поверьте мне, почечнику со стажем. Ну что ж, могу дать совет сатирику - как только начинает ломить в пояснице - пусть сразу прыгает в горячую ванну. Мне лично это всегда помогает.

Мое счастье и несчастье, что меня узнают - даже со спины, с затылка. Когда зрители наседают, не дают прохода - это, конечно, утомительно. Тут как-то одна женщина совсем не вовремя попросила сфотографироваться с ее юной дочерью. "Ну да, - отшутился я, - а потом пришлете исполнительный лист". Помогло. Но вообще-то к таким приемам прибегаю крайне редко. Я со своими зрителями, почитателями дружу, стараюсь их не огорчать. Помню, стояли мы с одним известным актером, к нам, как водится, подошел какой-то благодарный зритель. А мой коллега как шуганет его: "Уйдите отсюда!" Я поначалу опешил, а потом словно невзначай спрашиваю у него: "Вот курточка на тебе такая модная, кожаная, откуда она у тебя?" - "Купил". - "Так не забывай, что ты купил ее на деньги зрителей. Они тебя кормят, и это надо ценить". Вот так я его, говоря шукшинским словечком, срезал. Кажется, он после этого что-то понял.

Мне знакомый артист как-то с укоризной сказал: "Старик, ты слишком доступный. Это неправильно". "Нет, это правильно - ответил я ему, - я никогда не буду голодным, меня зрители всегда накормят, иногда - а то и часто! - напоят". Я действительно доступный, но, конечно, до известных пределов, ибо если бы я принимал все приглашения выпить, то меня давно бы не было на этом свете. Как я спасаюсь? А слово одно заветное знаю. Вот иду как-то по улице, а два тепленьких дружка уже давно и мучительно третьего ждут. Засекли меня, обрадовались: "Михалыч, иди к нам!" Я подхожу и с достоинством так роняю: "Ребята, я в завязке". Один еще попытался меня поуговаривать, а другой ему веско так: "Не трогай Михалыча, он в завязке, это святое".

Иногда "развязываю", и ничуть об этом не жалею. Вот на днях "тусовался" до четырех часов утра, чокался со всеми подряд - назавтра был весь разбитый. Но если принимать изредка и помаленьку - ничего, кроме пользы, считаю, не будет. Главное в этом деле - уметь вовремя остановиться. Про меня один знакомый режиссер так сказал: "Михаил Иванович, ты не пьяница, ты нормальный российский гуляка. Если ты загулял - это серьезно". И впрямь, когда я изредка себе позволяю, я оплачиваю все счета, всех угощаю... Утром просыпаюсь - никого нет. И в кармане ничего нет. Где же все те, которые еще вчера вечером называли меня великим, гениальным, единственным и неповторимым? Нет мне ответа.

Вокал я позволяю себе только в тесной компании. Особенно если предварительно немного принять "наркоза". В отличие от вождя для меня самое главное из искусств - отнюдь не кино, а музыка. Она творит со мной буквально чудеса. Но выйти на сцену и спеть перед народом - к этому я внутренне не готов. Хотя друзьям иногда доставляю удовольствие, если они, конечно, не лукавят.

Жизнь очень разная. Когда люди не получают месяцами зарплату - это очень печально и горько. Но когда я слушаю Президента России - я хохочу, как ненормальный. Меня Райкин и тот не смог бы так рассмешить. Возьмите, например, Билла Клинтона - руководитель процветающей державы, а ничего из себя не строит, не выделывается. Говорит нормальным голосом нормальные вещи. А Ельцин? Через каждое слово - многозначительная пауза. "Сегодня (пауза) я (пауза), президент (пауза) России (продолжительная пауза)". Где это видано, чтобы премьер-министра сначала с треском снимали, а через пару месяцев опять возвращали? Это же абсурд. И не мы с вами, простые люди, этому абсурду причиной. Рыба гниет - сами знаете откуда...

И, тем не менее, мы живем в очень интересное время. Лично мне хочется пожить еще немного, чтобы увидеть, чем и как закончится грандиозный спектакль, который развивается то в жанре высокой трагедии, то абсурдистской комедии, то незатейливого фарса. Меня спрашивают иногда, увидим ли мы когда-нибудь свет в конце тоннеля. Пока этот свет, скажу честно, не просматривается. Но я верю, что каждый из нас может взять спички, зажечь свечу, фитилек какой-нибудь и тогда, возможно, мы до конца этого проклятого тоннеля все-таки добредем...

В моей жизни было очень много таких случаев. Люди, которые меня считали простой шпаной, через много лет начинали передо мной заискивать. В 1998 году, когда я впервые участвовал в фестивале "Киношок", который проходил в Анапе, мне многие делали комплименты. С Сашей Михайловым я раньше не был знаком, он подошел, меня обнял:

- Я рос на ваших фильмах, - сказал он.

С Андреем Яковлевичем Эшпаем, который написал очень симпатичную музыку для плохой картины "Звезда экрана" Одесской киностудии, я не виделся двадцать восемь лет. И вдруг он встречает меня:

- Михаил Иванович, я должен Вам сказать, что картина, конечно, плохая, но Вы ее украшаете и оживляете.

На "Киношоке" мне присвоили приз имени Павла Луспекаева "Госпожа Удача". До меня его получили Лидия Смирнова, Нина Сазонова, Армен Джигарханян. В момент вручения этого приза я так растерялся, что стоял на сцене и не знал, что сказать. Передо мной вручали приз Юрию Яковлеву, и он сказал:

- Я сейчас немножко в полушоке нахожусь. А я следом не растерялся:

- А я в полном шоке. Зал грохнул от хохота.

В трудное время третьего периода моей жизни я благодарен судьбе, что она свела меня с интересными людьми, ставшими для меня близкими друзьями, меценатами.

Низкий поклон от меня и моей семьи: Игорю Анатольевичу Франчуку - Киев, Яну Петровичу Табачнику - Киев, Михаилу Владимировичу Алмаеву - Краматорск, Александру Николаевичу Жулию - Донецк, Владимиру Андреевичу Константинову - Симферополь, Владимиру Гавриловичу Денисову - Новокубанск, Анатолию Григорьевичу Погубай - Ялта, Никите Сергеевичу Михалкову - Москва, Александру Гавриловичу Абдулову - Москва, Александру Васильевичу и Ирине Семеновне Коржаковым - Москва, Галине и Владимиру Чистяковым - Москва, Владимиру и Веславе Каретниковым - Москва, Олегу Сергеевичу Цека - Москва, Владимиру Григорьевичу Маркову - Москва, Игорю Филипповичу Петрухину - Москва, Игорю Вадимовичу Лаврику - Москва, Валерии Александровне Гущиной - Москва.

Михаил Пуговкин, 2005

Библиотека » Михаил Пуговкин