Золотая коллекция русского кино Смотрите сегодня: "Из жизни отдыхающих"

Дневник режиссера. 1986, 29 мая

И грянул бой! Вернее, целенаправленное, подготовленное уничтожение фильма "Лермонтов", избиение ногами "автора - режиссера - исполнителя", вываливание в дерьме.

Все было разыграно как по нотам: один за другим выпархивали на трибуну клеветники.

Но до этого нас, группу кинокартины "Лермонтов", промариновали в холле полтора часа: разбирались "прочие" вопросы, а нас, хотя обсуждение назначено на 12 часов, пригласили в конференц-зал в 13.30.

Со мною были Юшин, Демидова, Лиепа, Михайлов с альбомами отзывов.

И началось.

Элем Климов:

- Мы переходим к третьему пункту нашей повестки, к обсуждению фильма "Лермонтов", сценарий и постановка Николая Бурляева. Мы пригласили критиков, литературоведов...

От себя хочу сказать, что мы не можем умолчать о том, что на съезде кинематографистов критик Плахов дал оценку фильму, попавшую на страницы газет.

Группа кинокартины "Лермонтов" направила в адрес съезда письмо, в котором протестует против такого резкого выступления в тот момент, когда картина еще не была показана широкому зрителю.

К письму прилагаются отзывы о фильме, данные зрителями на родине Лермонтова и носящие некий панегирический характер.

Переходя к обсуждению, хочу напомнить, что Николай Бурляев является талантливым актером, его имя известно во всем мире... Он пробует себя на поприще сценариста и режиссера.

Я прошу высказаться Андрея Плахова...

Плахов:

- Все, что я думаю по этому поводу, было высказано мною на съезде... Нечего прибавить.

Письмо Н. Бурляева - воля автора. Но сам принцип подобных писем создает крайне нервную обстановку в нашем Союзе. Картина была показана в Доме кино и тем самым выставлена на наш суд.

Беспрецедентный непрофессионализм.

Теперь нужно создать квалифицированное мнение о картине.

М. Козаков {выскочил к трибуне):

- Я хочу проинформировать вас, чтобы легче было обсуждать картину, так сказать, от имени общественности... Одно дело - не выпущенная на экран картина "Лес", которая не была даже показана в Доме кино, но против которой были приняты самые суровые меры.

Критика фильма "Лермонтов" полностью справедлива, и нет ничего плохого в том, что она (критика) попала на страницы прессы.

Мне известно, что на Эйдельмана, давшего свой отзыв на сценарий Бурляева, было оказано давление. То, что он дал этот отзыв, - дело его совести. Давление оказывала зам. главного редактора студии ТВ Н. А. Филатова.

Э. Климов:

- У нас есть отзыв Эйдельмана на сценарий "Лермонтов", а также его письмо в секретариат. Зачитать?

Все:

- Да...

Климов читает письмо-отречение Эйдельмана о том, что он под давлением дал положительный отзыв на сценарий, денег за него не получал, никаких исправленных вариантов не читал, не видел ни материала, ни картины, на которую не был приглашен автором, "видимо, обидившимся на мой отзыв".

М. Козаков:

- В титрах картины есть благодарность в адрес Андроникова. Но дочь Андроникова говорила мне, что Ираклий Луарсабович не читал сценария.

С. Соловьев:

- Николай Бурляев мой старый товарищ. Он как актер участвовал в одной из моих картин. Бурляев говорил о слезах зрителей, посмотревших фильм. Когда закончился этот фильм, я тоже плакал от чувства обиды, от бестактности режиссера (неверный выбор актеров, например мама Лермонтова). Выход картины к массовому зрителю невозможен. Мне будет чрезвычайно обидно, если доверчивый зритель увидит это...

А ведь существовал же талантливый сценарий "Из пламя и света" А. Червинского, по которому я хотел снимать фильм. Не дали.

Я надеюсь, что "Совэкспортфильм" не станет продавать этот фильм за рубеж, не будет торговать русскими березками.

Чего бы я хотел? Чтобы все мы отнеслись к этой картине, как к общей нашей драме. Картину не выпускать.

Моя группа отработает три дня в счет покрытия затрат на фильм "Лермонтов".

Люди не должны видеть такого Лермонтова, нельзя выдавать это за Лермонтова. Я испытываю чувство боли и негодования, ведь Лермонтов - это наша "духовная родина".

Е. Сидоров (проректор Литературного института):

- Я с уважением отношусь к артисту Николаю Бурляеву и на этом закончу комплиментарную часть.

То, что я увидел в фильме, это уверенный непрофессионализм с некоторой долей агрессии и вседозволенности. Все в этом фильме - на одном удручающем уровне. Изобразительность - раскрашенные слайды и красная роза на белом снегу - визитная карточка эстетики фильма. Отец, Пушкин - один актер. Гоголь-Бурляев смотрит на Лермонтова-Бурляева.

Неизвестно, что делали в фильме консультанты Удодов и Мануйлов (это надо проверить).

Нельзя превращать Лермонтова в славянофила. Литературная основа фильма просто некачественна, Я был удивлен тем, что в фильме, кроме стихов Лермонтова, встречаются стихи Бурляева. Это вообще странно. Нет ни сценарной, ни драматургической основы.

К концу фильма я как бы сам подталкивал руку Мартынова. Не мог дождаться, когда же все это кончится?!

Изабелла Михайловна Дубровина:

- С моей точки зрения нормального зрителя, С. Соловьев полностью прав в оценке фильма. Не права группа со своим письмом. Все в этом фильме построено по принципу: "Он был корнет и был поэт".

Оказывается, Н. Бурляев пишет не только письма к съезду, но и стихи?..

Генерал награждает (в фильме представляет. - Н. Б.) Лермонтова "Золотой саблей" после Валерикского сражения - это неверно.

Э. Климов:

- Я прошу ближе к сути, конкретнее.

И. М. Дубровина:

- Хорошо. Но есть мелочи в фильме, которые становятся началом концепции. Это красная рубаха Лермонтова, расстегнутая до пупа так, чтобы был виден крестик. И даже галстук откинут в сторону, чтобы лучше видеть крестик.

Рубаха деда тоже распахнута, и тоже виден крест. Бесконечные купола, церкви, лампады и т. д. Религиозные мотивы в творчестве Лермонтова сильны, но нельзя же это преподносить нашему зрителю таким образом. А где же богоборческие мотивы, отмеченные мистиками, Мережковским? Это не Лермонтов, а какой-то неврастеник, который все время бегает в фильме и с трясущимися губами читает стихи "Смерть поэта". Да, дергающийся неврастеник, полуюродивый попик. Почему талантливый артист Николай Бурляев, которого мы помним от "Колокола" до "Военно-полевого романа", подчиняется Бурляеву-режиссеру? Что было недостойного в оценке А. Плахова, данной картине на съезде, ведь контрвыступления не последовало?

По ходу просмотра во мне зрел вопрос: "Знал ли режиссер, сценарист и актер Бурляев, "на что он руку поднимал"?

Э. Климов:

- Я прошу не превращать все это в судилище. Не надо мазать все одной черной краской. Есть ли иные мнения? Глеб? Ты хочешь? Г. Панфилов (нехотя, после паузы):

- Мне очень тяжело, дискомфортно присутствовать на этом обсуждении. Не могу видеть, как при мне бьют лежачего человека.

Да, действительно фильм слабый. Но картину можно чуть-чуть улучшить, взяв четыре смены перезаписи. Я берусь как товарищ помочь. Говорить о закрытии неправомерно. Я всей душой переживаю, что у нас получился такой фильм.

Ведь был же изумительный сценарий талантливого прозаика и сценариста А. Червинского. Коля Бурляев сам творец того, что сегодня происходит. Здесь нет тех, кто разрешил этот сценарий. Кого-то ведь устраивал легковесный сценарий Бурляева?

А. Червинский (ободренный похвалой, ринулся к трибуне, крича на ходу):

- Вот вы его щадите, а меня не пожалели. Десять лет назад закрыли мой сценарий. По решению Ермаша он даже не обсуждался. Мне прикрыли сценарий "Верой и правдой", на полке "Тема". Два года назад, в сентябре 1984 года, я узнал, что на Мосфильме запускается "Лермонтов". Я этого сценария читать не стал. Я снова предложил в письме обсудить мой сценарий, устроить честную дуэль двух сценариев. Но Кулиджанов мне цинично заявил: "Союз - не место для подобных ристалищ. Вы талантливый человек, пишите прозу".

Сценарий Бурляева невозможно было получить из 1-го творческого объединения Мосфильма.

Защитники бедного мальчика... Бесконечные намеки в фильме на врагов России. Это не ошибка, а заблуждение, поддержанное сильными людьми. Фильм - явление коррупции, с этим надо бороться.

Реплика Казакова (с места):

- Золотусский, писавший о Гоголе, утверждает, что Гоголь не бывал на балах. И лишь два раза в своей жизни видел царя. Один раз - в Италии.

Л. Н. Нехорошев:

- Я поддерживаю Глеба Панфилова. Мне тоже горько видеть недостатки фильма. Гоголь Бурляева смотрит на Бурляева-Лермонтова... Может быть, кроме переозвучивания, следует сделать купюры?

Э. Климов:

- Нам нельзя превращаться в редактирующую инстанцию.

А. Червинский:

- Фильм Бурляева начинается с живописи Лермонтова. Но всем известно, что Лермонтов был отвратительный живописец.

Р. Быков:

- Это не коррупция. Это компанейщина. И это не должно проходить мимо внимания Союза. (После спокойного начала Ролан вмиг перешел на истеричный крик.) Мне закрыли то и это... Мне не дали... Мне запретили...

Э. Климов:

- Успокойся, Ролан. Мы лишаем Ролана слова, заботясь о его здоровье.

Р. Быков:

- У меня есть слово к Николаю Бурляеву. Он выдающийся актер... Репортажный актер... У тебя сложный момент в жизни. Я чувствую твою внутреннюю агрессивность. Коля, вспомни о законах высшей этики. Не вставай на путь, на который ты сейчас вступаешь. (И это кричал мне мой друг Ролан, который, кстати, и фильма не видел...)

Р. Ибрагимбеков:

- Эта неудачная попытка закроет появление фильмов о Лермонтове на долгие годы.

Алла Марченко:

- В фильме нет верности исторической правде. Фактами вертят как удобно. Режиссер лишен исторического чутья. Бурляев говорил, что люди плакали над фильмом. Да, могут плакать, так здесь все безвкусно. Но фильм будет иметь успех.

Гребнев:

- Я согласен с Глебом. Наше дело не запрещать картины, а защищать... Защищать сценаристов.

Ан. Смирнов (реплика с места):

- Конечно, это случилось благодаря связям, но не всякому режиссеру по зубам такой фильм.

Э. Климов:

- Пожалуйста, Коля.

Я собрал свои бумажки, медленно прошел к трибуне, положил на нее шпаргалки, обратился к Элему, подле которого стояло несколько бутылок с минеральной водой и фужеры.

- Можно попить?

Элем бросился наливать мне, а его оргсекретарь Лисовский (из ЦК партии) бережно вложил бокал в мою руку.

Отпив немного и поставив бокал, я начал не сразу: обвел взглядом всех присутствующих. Все сидели в ожидательной тишине, повернув головы ко мне. Я глубоко вздохнул и произнес:

- Да! Не дай бог вам оказаться в этих стенах, на моем месте... Я не понимаю, что я сейчас должен делать? Каяться, отрекаться от фильма?.. Сначала о письме. Я был в отъезде, когда наша группа, обеспокоенная происходящим с картиной, начала писать это письмо...

Э. Климов:

- Но ведь ты его подписал?

- Да, я дал принципиальное согласие поставить подпись, не видя окончательного текста письма. Критик Плахов в своем выступлении извратил слова, произнесенные мною в Доме кино. Он сказал, что я "высокомерно отверг талантливый сценарий Александра Червинского". В те годы я его не читал. Но сейчас я его достал, и достал с огромным трудом. Окончил читать вчера, в самолете. Приведу лишь две сцены из сценария.

Первая: 14-летний мальчик, Лермонтов, идет по тарханскому саду за дворовой девкой Марфушей. Солнце играет в ее домотканой рубахе. Мальчик полон желания. И когда оно переполняет Мишу, он прыгает сзади на девку Марфушу, обхватывает ее руками и ногами и шепчет: "Я тебя люблю. Ты ко мне ночью придешь?"

Вторая: 14-летний мальчик Лермонтов ждет девку Марфушу. Он разделся, сел на кровать. И вот она идет, ступая легкими шагами по лестнице. Входит. Мальчик бросается к ней, ласкает. Она, видя его желание и неопытность, произносит: "Погодите же, погодите..." Одним движением скидывает рубаху и, обнаженная, укладывается в детскую постель.

Весь сценарий А. Червинского дышит нелюбовью автора к Лермонтову. И в конце он холодно, как собаку, убивает поэта.

Реплика Червинского о том, что "Лермонтов был отвратительный живописец", о многом говорит. Лермонтов был удивительный живописец. Он был поэтом и в живописи, и нашим художникам нужно многому учиться у Лермонтова-художника.

Если бы мне в те годы попался сценарий Червинского, я бы отверг его, не задумываясь, но не высокомерно, а принципиально. Наша картина как раз борется с теми тенденциями, которые перешли к нам от дореволюционного лермонтоведения, когда еще живы были недруги Лермонтова, оставившие негативные отзывы о нем.

Вспомните имя любого из наших классиков: будь то Гоголь или Чехов, Достоевский или Чайковский. Вокруг каждого имени витает эдакое черное облако сомнительных оценок, сплетен, анекдотов. Кому-то выгодно чернить великие имена.

Мы должны очищать, беречь образы наших замечательных соотечественников для будущих поколений.

Теперь о "коррупции". Я закончил ВГИК 11 лет тому назад, и "Лермонтов" - первая моя большая картина. За 10 лет мне было отказано в 10 сценариях, и "коррупция" почему-то не помогла. На фильм "Лермонтов" ушло почти шесть лет моей жизни.

У нас у всех одни "круги", по которым проходят сценарии и картины. Только для "Лермонтова" их было еще больше. Я писал сценарий для Грузии - там его отвергли, далее картину хотела ставить Одесса - не позволил Лапин. Два года сценарий стоял в плане Гостелерадио - не запустили. Наконец сценарий был принят на Мосфильме. Кто принимал? Все те же люди, которые каждодневно решают судьбу наших сценариев: редакторы, коллегия Госкино...

Мой сценарий читали Андроников, Эйдельман, Мануйлов, Удодов, доктор наук Гуральник из Института мировой литературы, Шадури. Читали сотрудники всех лермонтовских музеев: в Тарханах, Пятигорске, Москве. Читали и обсуждали.

Когда я назвал фамилию Эйдельмана, Элем остановил меня:

- Секундочку. Вот отзыв Эйдельмана.

Выскочил Миша Козаков, схватил у Элема отзыв, ринулся к трибуне, встал рядом так, что мне пришлось потесниться.

Козаков:

- Давайте я прочту.

И стал читать, делая ударения на отрицательных моментах. Когда он окончил и сел, я сказал:

- Как видите, ничего "обидного" здесь нет, и этот отзыв был приобщен к делам.

Теперь об Андроникове. Ираклий Луарсабович был первым человеком, к кому я обратился, когда задумывал эту работу. И при наших многократных общениях его дочь не присутствовала.

Ираклий Лаурсабович читал мой сценарий, и не один, а оба варианта. Будучи не удовлетворен первым вариантом, я написал второй. Андроников дал устный отзыв, записанный зам. главного редактора телеобъединения.

Сейчас мы показываем нашу картину на общественных просмотрах, были в Тарханах, Пензе, Белинском, Баку, Пятигорске, на Кавминводах - там, где снимался фильм и где показать его - наш долг.

Просмотры проходили в переполненных залах. За семь дней фильм посмотрело 14 тысяч зрителей.

Еще до того, как против картины "Лермонтов" началась кампания, мы завели альбом для отзывов. В каждом зале я прошу: "Пишите все, что думаете, все "за" и "против". Ведь речь идет о Лермонтове".

В пяти альбомах, что принесли мы сюда, - 205 отзывов; под некоторыми 10, 20, 40 подписей. Итого - около 1000 подписей. Лишь три отзыва отрицательные. Позвольте нам зачитать некоторые из них.

Э. Климов:

- Будем читать?

Многие:

- Нет! Не надо!

Э. Климов:

- Мы отклоняем это предложение.

Я возразил:

- Я должен настоять на своей просьбе. Чем же мне отвечать вам? Ведь мы делаем наши фильмы не друг для друга, а для народа.

Хитрук (с места):

- Это безнравственно!

- Я мог бы ответить на все ваши обвинения, но я не буду этого делать.

А. Плахов (вопрос с места):

- Вы писали в "Советской культуре", о том, что вы читали сценарий о Лермонтове и не приняли его. Что это был за сценарий?

- Это был сценарий непрофессионального сценариста. Имени его я не помню. Я отверг этот сценарий.

А. Плахов:

- Спасибо.

Э. Климов:

- Садись. Мы обсудили фильм "Лермонтов". Это был наш долг, поскольку речь идет о национальной культуре. Воля автора исправлять что-либо с Глебом Панфиловым и Гребневым или нет...

Мы и впредь будем обсуждать подобные вопросы...

Библиотека » Н.Бурляев. "Дневник режиссера" (Создание фильма "Лермонтов")