Первые фильмы Георгия Данелия

Вспомним. Обратимся вновь к истоку. 1960-й.

Начало было счастливым. Тридцатилетний дебютант, недавно бросивший занятия архитектурой и закончивший двухгодичные Высшие режиссерские курсы, наутро после премьеры "Сережи" проснулся знаменитым. Он сразу же оказался в первом ряду молодых кинорежиссеров. Тех, кому предстояло делать кинематограф 60-х годов. Литература громко стучалась в двери кино, мальчик, которого привели сюда режиссеры Данелия, Таланкин и Бондарчук, их несомненный соавтор, был встречен восторженно; союз двух муз, их детище "Сережа", появившийся на солнечном пороге поэтического кино, - все сулило молодым надежду.

Сейчас трудно (да и нужно ли, возможно ли?) определить, что в "Сереже" принадлежит именно и только Данелия. Фильм был сделан всеми на равных, на одном счастливом дыхании. Любопытно другое: все сделанное Таланкиным позже разительно отличается от "Сережи", очень далеко уйдет от своего первенца Данелия, и, "пожалуй, лишь в творчестве Бондарчука ("Судьба человека", "Сережа", "Степь") явственнее, чем у других, продлится эта линия - судьбы ребенка, взгляда на мир глазами ребенка.

В 1962 году Данелия снимает "Путь к причалу" - добротную картину с несомненными достоинствами и столь же очевидными слабостями, очень далекую от всего, что им еще будет сделано. Рискнем сегодня сказать, что все же, за исключением сказанного нами ранее, это не его фильм - не его глаза, ума, творческого темперамента.

"Я шагаю по Москве" - пожалуй, первая работа, в которой мы угадываем черты сегодняшней режиссуры Данелия. Здесь и раскованная манера кинематографического письма, где лирические строки свободно чередуются с меткими бытовыми зарисовками, остроумными наблюдениями, эксцентрическими деталями, все течет легко, одушевленно, пестро... Река жизни!.. Конечно, в этом фильме успела отразиться лишь толика художественной личности Данелия, наверняка сегодня режиссер не снял бы прежним образом почти ни одного метра этой ленты, он вообще бы не стал сегодня делать такой картины... Но зачем же сравнивать зрелость с юностью?! В 1963 году картина пришлась удивительно ко времени, фатально обогнав на экране сложную проблемную картину "Мне двадцать лет", посвященную той же юности, той же Москве.

Фильм Данелия и сегодня, много лет спустя, смотрится отлично, в нем обаяние героев, образ Москвы, какой она представляется в юности, пересиливает наивность и чрезмерную лучезарность всей киноистории.

Фильм "Я шагаю по Москве", дав режиссеру прекрасный кинематографический опыт, не подсказал разве что главного: что делать дальше? В каком направлении идти? Конечно, режиссеру предлагают множество вариаций на ту же "московскую тему" - он отказывается.

И, словно отталкиваясь - резко! - от беззаботности, бесконфликтности "Я шагаю по Москве", ставит "Тридцать три" - острую сатирическую комедию, высмеивающую показуху, а конкретно - фантастическую свистопляску, разыгравшуюся вокруг тридцать третьего зуба добрейшего и тишайшего Травкина. Здесь проявляются новые черты режиссерского стиля Данелия - гротескность, сюжетная парадоксальность, которые, однако, великолепно соседствуют с добродушным юмором, лирической атмосферой, семейным уютом в доме Травкиных, со всей жизнью тихого русского городка, где у светлой речки как раз и "мыла Марусенька белые ноги". Режиссеру всегда - для любого спора о жизни, для самого резкого, нелицеприятного разговора - будет необходима эта светлота, эта милая сердцу, нравственно надежная точка отсчета - будь то умытая дождем, искрящаяся летним солнцем Москва или величавая, свободная ширь Миссисипи, тихий русский городок или затерянная в горах Тушетии родная деревенька Мимино.

И вновь резкий! - рывок от "Тридцати трех" к фильму с удивительным названием, чуточку обращенным и к самому автору, - "Не горюй!".

Не горюй, Бенжамен, прекрасный доктор, не имеющий практики, не умеющий жить по будничному, унылому распорядку, философ и гуляка с грустной усмешкой на губах, бессребреник и рыцарь, в духанах и княжеских замках отстаивающий дружбу, справедливость, любовь и честь. Вся эта картина, исполненная прекрасного мастерства, - поэтическая метафора, обращенная к жизни. И она столь неожиданна, столь нова по материалу, что на первый взгляд могла бы быть создана вовсе не Данелия, если бы... Если бы не угадывалось во всем присутствие этого человека, этого таланта, если бы не ложилась на все изображенная в "Не горюй!" особая, мягкая светотень, сложенная из веселого и грустного, мимолетного и мудрого. Если бы не слышались здесь отголоски прежних картин. Евгений Леонов, теперь в фольклорном образе русского солдата, шагающий по благословенной земле Грузии и попадающий в объятия Бенжамена и его собутыльников, песенка о Марусеньке, которую вдруг за тридевять земель от травкинских Верхних Ямок затягивают в многолюдном грузинском доме!.. Откуда это эхо? Эти странные пересечения?.. Что все это - река жизни?

Фильмом "Не горюй!" Данелия отдал дань родной земле, из мосфильмовского далека вплел свой лавр в венец грузинского кинематографа. Он оказался удивительно чутким ко времени, к тому, как претворяется оно в кинематографическом процессе.

И вновь - в час режиссерского триумфа! - со всей беспощадностью перед ним возникает все тот же вопрос: что же дальше? Нельзя, невозможно снять еще и еще одну картину, повторяющую "Не горюй!".

"Плывем... Куда ж нам плыть?.." И он... находит Миссисипи. Он спускает по этой реке плот, усадив на него своих избранников - Вахтанга Кикабидзе и Евгения Леонова, трагикомическую пару - Герцога и Короля. Рядом с ними на плоту главные герои - чернокожий Джим и белоголовый мальчик, которому суждено олицетворить бессмертного Гекльберри Финна... Каждого из этой четверки можно окрестить пропащим человеком, совсем пропащим, но - человеком! Все они плывут по величавой, могучей реке жизни... На берегах царят жестокость, насилие, нравы расистского края, тупость и ханжество обывателей. И нет счастливого города, нет свободного штата, куда стремятся Гек и Джим, окутанная туманом река проносит плот мимо призрачного берега...

Сценарист В. Токарева и режиссер Г. Данелия сделали сюжетом и смыслом фильма "Совсем пропащий", быть может, самую глубокую грустную мысль твеновского романа (которую мы нередко пролистываем, полагая само собой разумеющейся, упиваясь жизнью, юмором, увлекательнейшей интригой "Приключений Гекльберри Финна"). Они воплотили именно ее, осветив свою кинокартину прекрасным светом гуманизма, придумав ей возвышенный финал. Гек и Джим великодушно прощают не раз предававших их "царственных" обманщиков, униженных, жестоко избитых, и вновь сажают их на плот, который теперь без всякой цели и надежды плывет по широким водам Миссисипи.

Но за авторскую интерпретацию пришлось расплатиться дорогой ценой. Фильм "Совсем пропащий" оказался, скорее, кинематографическим размышлением по поводу твеновского романа, нежели его прочтением на экране. Неизбежная стилизация, условность кинематографических решений не стали безусловностью, ароматом жизни, которыми дышит каждая страница романа.

"Совсем пропащий" был прохладно встречен критикой, почти не замечен взрослым зрителем и, в конце концов, отнесен... к показу на школьных киноутренниках.

Это один из самых драматических моментов творческой биографии Данелия. Посудите сами, в 1973 году Данелия было сорок три года. Он уже тринадцать лет в кино. В совершенстве владеет профессией. Но его буквально швыряет из стороны в сторону. Он не может закрепиться на чем-то. Картины стоят особняком - каждая! Всякий раз приходится начинать почти заново..

Кто же он? "Я не считаю себя комедиографом, - заявит сам Данелия в ту пору, - для меня смех не самоцель, хотя, может быть, я бы тоже мог снимать просто смешные фильмы. Для меня смех - я, наверное, просто иначе не могу - это метод рассказа о чем-то. Мне кажется, что если "это" подать с юмором, будет более доходчиво и не так назойливо!" Итак, не комедиограф. Но кто же?..

И вот новый головокружительный прыжок. От широких, плавных, сверкающих вод Миссисипи - к водопроводным бачкам и финским раковинам в цветочках. От Гекльберри - к Афоне.

Н. Зоркая, А. Зоркий. 1982

Библиотека » Георгий Данелия