Золотая коллекция русского кино Смотрите сегодня: "31 июня"

Дни затмения

Художественный фильм

(2 серии)

Автор сценария - Ю. Арабов, при участии А. и Б. Стругацких, Петра Кадочникова

Режиссер - А. Сокуров

Оператор - С. Юриздицкий

Ленфильм. 1988 г.

Летом 1987 года Александр Сокуров приступил к съемкам фильма "Дни затмения". Сценарий был написан другом и постоянным литературным сотрудником режиссера - сценаристом Юрием Арабовым при участии знаменитых фантастов братьев Стругацких, предложивших материал повести "За миллиард лет до конца света".

До событий, ознаменовавших закат социалистического строя и крах советской империи, оставалось еще четыре года. Когда же все это свершилось, многие вспомнили "Дни затмения" как фильм-пророчество. Хотя в этот раз, как и всегда, Сокуров не делал ни политического, ни социального фильма...

Это пророчество оказавшегося таким близким конца целого мира не походило на кинофантастику. И если искать в отечественном кино что-то родственное, то первыми вспоминаются "Солярис" и "Сталкер" Андрея Тарковского. То же небрежение сюжетикой и механикой фантастического, та же целенаправленная сосредоточенность на человеке, просвеченном фантастической ситуацией. Та же обращенность авторского взгляда не с Земли в Космос, но оттуда - на Землю, на человека.

Такой высокой точкой открываются "Дни затмения". С вертолета снята панорама города, резко прерывающаяся переходом на крупный план человеческого лица. Странного лица, в котором поселилось безумие. Далее следуют черно-белые документальные кадры улиц, рынка, палат и двора городской психиатрической больницы. Создается единое жизненное пространство, где здоровые и больные рядом - мир, охваченный безумием И еще не раз кадры, снятые в "желтом доме", врежутся в течение фильма - то в тихую беседу друзей, то в картины обыденной городской жизни, то в работу конвейера на заводе, - открывая его тревожную, опасную, болезненную глубину. Безумие разлито в пространстве фильма так же, как прямой, сводящий с ума свет солнца, как коричневый, бурый, защитный, желтый цвета.

Заброшенный азиатский город, тающий в солнечном мареве, как мираж в пустыне. На экране так выразительна, так убедительна пластическая метафора азиатского социализма, безжизненного, как пустыня, двусмысленного, как мираж. И вместе с тем взята реальная точка подлинного географического и биографического пространства: город, где прошла ранняя юность Сокурова, где в момент съемок фильма еще жили его родители, где не забылось чувство культурного и духовного вакуума. Не случайно действие, которое в повести Стругацких разворачивалось в Ленинграде, в фильме перенесено в Среднюю Азию.

Красноводск, город почти на границе Азии и Европы, стал реальной декорацией, подлинной средой, а его жители - активной массовкой фильма. Вот во дворе разгулялась туркменская свадьба. Вот на танцевальной площадке идет конкурс игры на национальных инструментах... Тонкое зрение Со-курова-документалиста выхватывает характерное и глубинное в этих обыденных сценах. Репортаж-ный тип съемок сохраняет их жизненность и фиксирует спокойный, непредвзятый взгляд камеры. Но в ее объектив то и дело попадают детали определенной социальной атрибутики: облупившиеся бюсты вождей, истлевшие транспаранты, полузасыпанная песком огромная пятиконечная звезда.

Как и давно в юности, режиссер слышит невероятную какофонию языков, наречий. В фильме безо всякого перевода звучат: туркменский, армянский, азербайджанский, татарский, бурятский, итальянский, латынь, русский. Фонограммы сокуровских фильмов, создаваемые им со звукооператором Владимиром Персовым, - особый мир, многослойный, многосложный, многозначный. Голоса, неумолкающие радиотрансляции и, конечно, специально для фильма написанная музыка молодого ленинградского композитора-авангардиста Юрия Ханина.

Чрезмерность звучаний, смешение непонятных для зрителя языков рождают воспоминания священной истории о вавилонском столпотворении. Библейский и социальный, исторический и современный мотивы органично и пластично переплетаются в фильме, подчиняясь логике режиссерского видения и мышления. Пустыня против города. Несколько раз в фильме появляется его макет. И эта разница масштабов изображения человека и города, города и пустыни вносит в фильм дыхание эпоса и звучание трагедии. Пески, горы дики, красивы по-своему, пугающи. Природа растревожена и в ответ на то, что совершают люди, насылает на них то землетрясение, то солнечное затмение. Точно репетирует конец света.

Использование широкого экрана, затяжных панорам, наплывов, глубинных кадров со сверхкрупным изображением на переднем плане постоянно раздвигает пространство действия и восприятия до масштабов вселенских, космических. Камера оператора Сергея Юриздипкого держит этот масштаб. Изобразительный почерк то аскетично репортажей, то подчеркнуто живописен.

Центр притяжения - главный герой фильма, детский врач, приехавший сюда из России по распределению. Это Дмитрий Малянов. Его единственный друг - геолог, крымский татарин, усыновленный высланными поволжскими немцами. Они молоды и красивы. И светловолосый, сероглазый, статный Малянов. И тонкий, изящный, черноглазый, темноволосый Саша Вечеровский.

Как всегда, Сокуров приглашает неактеров. Алексей Ананишнов и Эскандер Умаров - будущие математик-программист и врач-анастезиолог. Эскандер отдал своему герою драматическую историю собственной жизни. Чтобы ее задокументировать, режиссер дает исполнителю длинный-длинный монолог. Он вглядывается в молодые лица героев, фиксирует их пластику, манеру разговаривать, общаться.

На первый взгляд обычные молодые люди из поколения, которое формировалось в застойные времена. Это к ним обращена речь Брежнева на очередном съезде комсомола, звучащая по радио. Режиссер включает ее большим фрагментом, чтобы можно было еще раз услышать эти "великие" банальности, агрессивную демагогию и поразиться тому, что это миллионами воспринималось всерьез. Набор слов, легший в основу целой серии анекдотов, голос, кормящий целое поколение пародистов...

В повести Стругацких агрессивность социума названа Давлением и облечена в фантастическую форму. Для Сокурова все эти анонимные звонки, телеграммы ниоткуда и посылки неизвестно от кого, чужие руки, роющиеся в бумагах, - не фантастика, а реальность такого Давления, известная по опыту собственной жизни. Для него главный вопрос, как Давлению противостоять.

В реальной жизни он сам, чувствуя себя внутренне свободным, в постоянной творческой работе создавал Контрдавление. Каждый из героев "Дней затмения" выбирает свой способ противостояния. Вечеровский уезжает из города, бежит, точно не понимая, что Давление вездесуще, тотально. Военный инженер спецобъекта Снеговой вырывается из-под него, решившись на самоубийство. Губарь, слркащий в местной комендатуре, отвечает на него встречной агрессией, дезертирует, скрывается, убивает, пока не убивают его самого. И лишь один Дмитрий Малянов идет по сокуровскому пути - остается на месте и продолжает свое дело.

Выбор судьбы художника и его героя совпали, определив путь лучших из этого поколения. Давление для таких оказывается в нравственном плане даже благотворным: выдавливает по капле равнодушие, эгоцентризм, ощущение некой самодостаточности, вселяет чувство вины, стыда, сострадания. Именно эти чувства испытывает Сокуров к своим героям - правым, неправым, здоровым, больным, чужим, своим.

В "Днях затмения" он задает безукоризненно точную меру таких чувств в детях, в детстве. Детский врач Малянов занят исследованием на тему "Ювенильная гипертония в старообрядческих семьях". Его интересует связь болезни детей с нравственным и духовным здоровьем их родителей. Дети бродят по городу, играют, дерутся, плачут. Они очень не защищены и одиноки. Вот идет туркменка с малышом на руках, а мальчик постарше семенит рядом. Женщина вошла во двор и закрыла калитку, не пускает мальчика домой. Он кричит, бьется. Репортажная зарисовка, в которой не известны мотивы поступка матери, таит в себе большую эмоциональную силу. У зрителя рождается боль и стыд перед детьми за взрослых, за себя.

Эта гамма чувств с новой силой возникает в сцене с мальчиком-ангелом, на глазах вырастающей из бытового ряда в духовный. Больной, голодный, избитый мальчик, которого Малянов находит под дверью своей квартиры, оказывается его ангелом-хранителем, принимающим мучения за его грехи. Это посещение светло, кратко и завершается вознесением ангела. Безо всяких фальшивых чудес, просто и строго, одним движением камеры снизу по восходящей и взглядом на землю Оттуда, решает режиссер эту пронзительную сцену.

Библейские мифологемы, подобно фигуре мальчика-ангела, появляются в фильме, придавая его действию духовное и философское измерения. Вот в комнату героя, испугав его сестру, вполз огромный удав. Легко взвалив его на мощные плечи, Малянов относит удава хозяину, соседу-азербайджанцу. И еще шутит: "Вот эта тварь и соблазнила Еву". Он вспоминает про змея-искусителя. И недаром.

Отнюдь не шуточные побуждения гонят его в морг, к мертвому Снеговому. Он хочет сорвать действительно один из запретнейших плодов познания - понять, что там, за чертой жизни, что такое смерть. Неожиданно мертвый заговорил и поведал Малянову, как тяжело, когда мертвое тело не слушается, а разум и чувства продолжают жить. И еще о том, что жизнь - это крут, пересекать который нельзя, в том числе и силой познания, потому что обратно в него не вернешься.

В фигуре Снегового, добровольно разорвавшего круг жизни, сосредоточена постоянно волнующая Сокурова, главная для него тема - таинство смерти, суть жизне-смертных отношений. Он так говорит об этом: "Я думаю, что вопрос о смерти является главным для всех нас - ив зависимости от того, кто как отвечает на него, тот так и живет. Я думаю, что вообще если говорить о том, ради чего существует кино, которым я занимаюсь, - мое кино - я знаю, что это вызовет крайнее негодование, - я существую для того, чтобы своими картинами подготовить человека к этому ужасному концу... И нет у меня другой песни, ничего другого".

И вокруг этой темы сложился целый мир, имя которого - кинематограф Сокурова. Такое искусство не собирает массовой аудитории, хотя имеет своего благодарного зрителя. А Сокуров продолжает беспрестанно работать и тем жив. Фильм "Дни затмения", один из немногих, - открыто светоносный. Не случайно последний кадр фильма - взгляд и улыбка героя, обращенные к людям.

Ирина Гращенкова

Русское кино